Каков дух студенческого театра? Куда исчезает стеснение? И в чем же суть творчества? Перед этими и другими секретами «приоткрыла кулису» Мария Черепанова — студентка филологического факультета ЧелГУ, вот уже два года играющая на сцене студенческого театра «Доминанта».
— Кто обычно идет играть в студенческий театр? — Не сказать, чтобы были конкретные факультеты, у которых он пользуется популярностью. Если рассматривать наш набор, там было сколько… три математика, один с биологического факультета человек. Из нового набора есть и с физического факультета, и с психологического. А вот из первокурсников у нас три филолога, один историк и два журналиста. Мне кажется, те, кто близок по духу, кто творчеством занимается, думают, что в театре они будут продолжать этим творчеством заниматься. И, наоборот, те, кто далек от этого, но потенциал у них есть творческий и они не могут его воплотить, например, в научной деятельности, пытаются найти себя в театре.
— Какой была цель, чтобы пойти в «Доминанту»?
— Меня подцепил образ руководителя нашего — Марины Владимировны Шмидт. Ее, правда, к сожалению, сейчас нет на посте руководителя. Как мне ее описала подруга: она любит японский кинематограф, очень любит экспрессивный театр. И первый раз, когда я пришла, этот ее образ мне очень понравился. И целью еще было продолжить творчество театральное. Я так-то хотела не филологом быть, а больше театралом. Но мама сказала, что нужно какую-то основу знания о мире иметь. Основываться не на довольно узком театральном направлении, а на нем же, с точки зрения филолога, например.
— В документальном фильме Юлии Никольской о студенческих театрах ты говоришь о стеснении. Как так получается, что при выходе на сцену, по сути, в условиях стрессового фактора, оно уходит на задний план?
— Думаю, это связано с погруженностью в процесс. Вот мы на «СТУДВЕСНЕ» были с ребятами, поставили маленький спектакль. Одна девочка во время выступления у нас упала и тут же поднялась. И другие рассказывают: «Я видела, что Вика упала, и думала, ей помочь или что с ней делать, или оставить ее». И сама Вика говорит: «А я не помню, что я упала». То есть погруженность в процесс была такая, что она ее просто вытянула с земли. И тут вопрос стоит еще о том, как ощущает себя актер. Например, когда я нахожусь в живом общении, вне театрального пространства и времени, я как будто вижу себя со стороны, будто я играю. А на сцене я себя чувствую, будто живу на самом деле. В проигрывании сцен кажешься себе естественной, и пропадает стеснение. На сцене ты не один находишься, а внутри тебя этот образ, который оправдывает твою жизнь.
— Конкурирует ли «Доминанта» с другими студенческими театрами?
— Мы с ними не конкурируем. На той же «Студенческой весне» были разные театры — «Манекен» от ЮУрГУ, «Deep Vision» и другие. Мы не заняли никакое место. Они заняли. Но мы же работаем не для соперничества. Мы шутим, что жюри просто не понимает в искусстве, но при этом делаем выводы. Да, значит, нам нужно работать над чем-то. Это не значит, что мы хуже других.
Да и другим ребятам… Для них тоже победа была не главной. Как они мне говорили: «Нам важно было донести мысль».
— Как обстоят дела с атмосферой внутри коллектива?
— У нас такое братство на самом деле в театре. Мы стали закадычными друзьями с некоторыми «доминантовцами». Каждый сюда пришел не как актер, который жаждет славы, а как человек, который хочет развить свои навыки. Как человек, который, например, хочет избавиться от стеснения. Как человек, который направляет силы на то, чтобы создать нечто прекрасное. У нас нет никого, кто бы вел бы себя высокомерно по отношению к другим ребятам. Чувство соединения есть — ты переживаешь за других актеров, восхищаешься ими. Как-то вот пропитан наш театр какой-то особой любовью.
— Сравнивая театральные коллективы, в которых ты занималась, можешь ли сказать, что у всех у них разная атмосфера?
— Атмосфера все-таки разная. При театре «Вымысел» в Верхнем Уфалее, где я занималась изначально, большой разброс был возрастной: и из старших классов, и из средних, и очень маленькие дети. Мы долго не могли друг с другом как-то сконтактироваться, не было чувства общности. Буквально давали задание — встаньте в круг. И мы не могли минут десять этого сделать, потому что одни встали в одно место и не хотят уступать, пусть другие крутятся вокруг них. И были там люди, которые шли в театр не для творческих целей, а чтобы показать себя. Но все-таки общее есть с «Доминантой», например, Марина Шмидт — она же и основательница «Вымысла». Поэтому дух их очень схож: похожие упражнения, сама техника, упор на речь был большой. Для Марины Владимировны как для логопеда по образованию было очень важно, чтобы сценическая речь не была обыденной. Но все-таки в «Доминанте» у нас более дружный и слаженный коллектив.
— На чем обычно строите спектакли?
— Сейчас об этом трудно говорить.
Но у Марины Владимировны был особенный театр. Он отличался фантасмагоричностью, загадочностью, некоторой ирреальностью.
Вообще она не драматический режиссер. Она отучилась на режиссуре театрализованных представлений и праздников. Поэтому для нее спектакль — это был праздник. Речь должна быть праздничная. Костюм должен быть праздничный. И в жанрах она работала разных, был, например, спектакль «Человек-футляр-ящик». Спектакль ужасов, по правде говоря, — кошмарики такие. В прошлом году у нас был спектакль не по пьесе, а по произведениям Маяковского и Хлебникова. Она это называла «Поэтические игры» — такое пластическое прочтение их стихов в движении вместе с музыкой.
— Если дадут выбор между переделкой известной пьесы и созданием собственного спектакля, на что падет выбор?
— И то, и то интересно. С одной стороны, нельзя прочитать произведение прошлого, как его читали в ту эпоху. Так что даже если прочитаешь старую пьесу, ты прочитаешь ее совсем по-другому. Но тоже привлекает неизвестность. Марина Владимировна бы ответила, что она поставила бы неизвестного автора. Она всегда говорила: «Нам нужно что-нибудь необычное, чтобы поразить». У нее такое было, что надо что-то новое, свежее. С этой стороны, новое и свежее ближе, если это пьесы драматургов современных. Так что остановимся на том, что я бы поставила что-нибудь новое.
Или спектакль по собственному сценарию — тоже интересно. Это уже новая материя спектакля, потому что сценарий будет рождаться внутри пространства сцены. И это уже новый подход к спектаклю.
— Были ли случаи, когда за основу спектакля бралось творчество студентов?
— Вот, кстати, в прошлом году мы делали новогодний капустник. Он был по сценарию одной из участниц нашего театра. Это был такой комедийный капустник в тот же день, когда состоялась премьера основного спектакля. Девушка-студентка, которая его написала, выступала режиссером, а актеры уже играли его на нашей сцене «Доминанты».
— Были ли случаи, когда за основу спектакля бралось творчество студентов?
— Вот, кстати, в прошлом году мы делали новогодний капустник. Он был по сценарию одной из участниц нашего театра. Это был такой комедийный капустник в тот же день, когда состоялась премьера основного спектакля. Девушка-студентка, которая его написала, выступала режиссером, а актеры уже играли его на нашей сцене «Доминанты».
— Насколько сложно работать над постановкой?
— Конечно, было напряженно без режиссера. Мы не знали, куда идти. У режиссера все особым единым духом озаряется, ведется, а у нас не было никакого пути. Поэтому было сложно с октября до февраля. Но мы все равно собирались, пытались что-то делать. Не скажу, что времени очень много уходит, я, например, успеваю учиться. Хотя жалуется одна из актрис, что каждый раз играем одно и то же. Вообще тот спектакль, который мы сейчас готовим, должен был быть готов в декабре, а мы растянули до мая.
Но, честно, для меня это каждый раз что-то новое. Настроение у актера каждый раз разное, поэтому он играет с разными оттенками и выделяет разные детали. Мне нравится эти детали подчеркивать и наполнять, например, звуками. Для меня это не превращается в обыденность.
— Как думаешь, где тебе может пригодиться опыт игры в студенческом театре?
— Если составить разные пути развития, работа в театре помогает, например, в педагогической практике — сугубо практические навыки речи, партнерства с учениками, построения диалога с ними. В филологической практике театр возрождает вкус к литературе, он оживляет произведение, которое ты читаешь. Ты видишь образами. А театр — это все-таки образность. Но вообще я думала связать жизнь с театром. Все-таки, если человеку основательно заняться театром, он никогда уже из него не выйдет.
