Юлия Поздеева – выпускница ЧелГУ, имеет большой опыт журналистской деятельности. В родной вуз Юлия Владимировна возвращается в третий раз, с новыми знаниями и к новым студентам.
– Кем вы работали до того как вернулись на журфак?
– У меня достаточно богатая трудовая биография. Самая первая запись в трудовой книжке – техник научно-технического отдела Уральского филиала Всесоюзного научно-исследовательского института абразивов и шлифования. Весьма далёкая от журналистики и от филологии профессия, ведь поступила я на филологический факультет. Так получилось, что наш курс филологов выпустился в тот самый момент, когда в Челябинске стали бурно развиваться коммерческие СМИ. Появилась потребность в тех, кто может создавать тексты и сюжеты. Мои однокурсники оказались в числе первых, кто закончил филологический факультет по специальности «Журналистика», мы были все востребованными. Половина нашего курса стали журналистам, я не исключение. Сначала немного пописывала, потом уже стала работать профессионально, журналистом информационного агентства «Южно-Уральская служба новостей», это были 90-е годы. После этого я четыре года руководила радиостанцией «Эхо Москвы» в Челябинске.
Затем вернулась в ЧелГУ в качестве преподавателя по специальности «Радио», в течение семи лет преподавала «Методику производства радиопрограмм». Потом сделала перерыв в преподавании. Следующий мой «заход» на журфак был как раз таки связан с интернет-журналистикой. В том числе, есть большой опыт работы в разных пресс-службах и отделе по связям с общественностью, опыт копирайтера и smm-специалиста. В общем, попробовала всё, что около журналистики.
– Почему решили в третий раз вернуться на журфак?
– Он меня не отпускает. Я вообще люблю преподавать. Когда работала в школе, мне очень нравился процесс преподавания. Во-первых, ты всегда находишься в тонусе, работаешь с молодым поколением. Всегда нужно говорить с ними на одном языке, быть в курсе новинок. 25 лет назад мир менялся не так быстро, было меньше источников информации, хотя субкультуры тоже появлялись и нужно было в них ориентироваться, но сейчас это в тысячи раз быстрее происходит.
Во-вторых, мне нравилось в работе преподавателя, что ты вместе с детьми разбираешь что-то, находишь интересное в неинтересном или банальном, что уже много лет изучают. Например, классическую литературу. И всё равно, в ней покопавшись, можно найти что-то интересное. Нравится этот процесс исследовательский, и не только когда ты сам нашёл что-то и донёс до людей, а когда есть соучастие, студенты или школьники вместе с тобой находят интересное. И потом, когда ты работаешь с людьми, это всегда заряжает какой-то энергией.
Несмотря на то, что я плотно работаю по основному месту работы, а работа на журфаке для меня дополнительная и особо на подготовку времени нет, я готовлюсь к парам вечерами, ночами или ещё как-то и физически всё же устаю. Но при этом ты с утра провёл пару и на работу приходишь бодрым, заряда хватает на весь рабочий день. Это некий вампиризм, на него подсаживаешься. Этой энергии порой не хватало, потому что думаешь иногда: «Ух, я бы на эту тему провела со студентами пару, было бы интересно послушать, что они скажут».
Всегда интересно смотреть за поколением студентов. Я начала преподавать на журфаке в 2006, и культурный код у нас был разный, но общие пласты были. Всё-таки ребята застали 90-е и можно было приводить примеры из сериалов, политики 90-х годов. И ребята эти коды понимали и считывали. Сейчас, когда я преподаю в 2018, вам уже сложно ориентироваться, вы уже эти коды не считываете, и приходится подбирать аналогии, которые вам более понятны и близки. Поэтому я тоже всегда получаю новую информацию и пытаюсь её в свой культурный код впихнуть, хотя и не всегда получается, я это отбрасываю, понимая, что есть такое, но оно мне не пригодится.
– Чем студенты 2018 года отличаются ваших студентов 2006 года?
– Вы совершенно цифровые. Всё воспринимается по-другому, но я, правда, сравниваю разные специальности, потому что в 2006 у меня были только радийщики, но они, например, записывали и конспектировали, а вы этого практически не делаете. У вас есть гаджеты и вы всё фотографируете, бывает, записываете, но самой привычки конспектировать нет. Иногда, я вижу, что вы что-то берёте себе на карандаш, и мне это нравится, значит, не зря это было сделано. В вашем поколении больше людей, которые совмещают работу и учёбу. Это тоже веяние времени, потому что рынок труда значительно изменился, особенно в Челябинске, очень сложно найти работу без опыта, каким бы ты ни был замечательным студентом, какие бы у тебя ни были оценки, работодателю требуется помимо диплома и опыт работы. Вы более практичны и более ориентированы на то, что бы искать себе место под солнцем. И мне это нравится, вы практики и вы, наверное, отсеиваете ненужное.
– Как вы считаете, наш факультет способен подготовить конвергентных журналистов?
– Думаю, да. Когда я преподавала радио в 2006, мы на кафедре в формате конференции обсуждали, что давно пора делать конвергентных журналистов, потому что это не просто мода, а реалии. Большинство СМИ сейчас работают в условиях медиахолдинга и там востребованы именно конвергентные журналисты – в целях экономии ресурсов и всего прочего. Востребованы специалисты, которые могут взять новость и разложить на разные форматы. Вы все изначально конвергенты, потому что вы в другой цифровой эпохе, а университет даёт как раз универсальные инструменты, которыми надо правильно вооружиться и уметь пользоваться даже в постцифровую эпоху. Мы не знаем, что будет даже через 10 лет, все может измениться радикально. Высшие образование – это не корочки и не диплом и даже не совокупность знаний, которые вы получаете. Высшее образование – это умение пользоваться своими знаниями вне зависимости от специальности.
– Какие в вашей профессиональной журналистской деятельности возникали проблемы в «цеху»?
– В 2000-е я была руководителем на «Эхо Москвы», мы были в оппозиции по отношению к действующему мэру ,и там было много проблем. Если в нашем эфире появлялся какой-то чиновник или руководитель, ему начинали лететь выговоры, а мы задавали всегда острые вопросы, на которые человек не всегда мог ответить. Нас не пускали на мероприятия, не аккредитовали, но мы всё равно добывали всю информацию – это и есть журналистка.
При этом против нас ещё и задействовали административный ресурс. Почти каждую неделю приходили новые проверяющие органы, например, трудинспекция — с линейкой в руках замеряли условия труда, чтобы от стула до монитора было 70 см расстояние. Просили сертификаты на мебель, токсичная она или нет. Пожарные проверяли студию, из каких материалов состоит. Или, например, мы находились рядом с вокзалом и поступали жалобы, что наш сигнал перекрывает оперативную связь сотрудников МВД на транспорте, поэтому проверяли уровень подвеса антенны – не нарушаем ли мы. Нас спасало, что всегда до этого у нас проходили штатные плановые проверки и у нас всё было в норме. Мы отбились и проработали в таких условиях четыре года. С угрозами с этим сталкиваются многие журналисты – это будни профессии. Но были и истории, которыми я горжусь.
– Какие, например?
– Я тогда работала в небольшом информационном агентстве «Южно-Уральская служба
новостей». Раздобыла новость, которая стала, как бы сейчас сказали, хайпом. Дело было накануне праздника 7 ноября, в конце 90-х. Заседание «За возрождение Урала», которое журналисты дежурно отсняли и поехали. Поскольку наш офис находился буквально в соседнем здании, я решила задержаться. Там как раз должен был выступать депутат от КПРФ. Вся пресса уже разошлась, а мне стало интересно, что у него за тема.
Депутат выходит на трибуну и что-то говорит про революцию, возрождение Урала и как это всё здорово. Говорит: «Наша большая гордость, что традиции возрождаются и в школе №2 решили поставить бюст И.В. Сталина».
Вся аудитория дружно аплодирует, а я думаю о том, что сейчас конец 90-х, культ развенчания Сталина. Приношу эту новость в редакцию. Главный редактор не верит мне, но я утверждаю, что это было. Мы позвонили в школу №2, там подтвердили эту информацию, мы опубликовали и её подхватили все СМИ. В эту школу приехали НТВ и много других журналистов федеральных и местных изданий .
Всё закончилось тем, что директора попросили уволиться, ведь всё это вызвало большой общественный резонанс. Я чувствую свою некоторую вину перед ним, хотя мы с ним потом достаточно общались. И какое-то маленькое информационно агентство стало таким крупным ньюсмейкером.
– Что вы, как действующий журналист, пожелаете нам, начинающим журналистам?
– Первое – это, конечно, больше читайте. Процитирую Шендеровича: «Прежде чем начать писать, я долгое время читал». Вы никогда не научитесь писать интересные тексты и находить сюжеты, если мало читали, потому что чтение повышает эрудицию. Сколько бы вы ни смотрели замечательных фильмов и ни читали в интернете хорошо выдержанных рецензий, если вы не будете читать классику и современную литературу, вы не сможете написать интересно. Без литературы будет как у всех. Возможно, мы идём к тому, что что-то глубокое будет вообще штучным товаром. Второе – пишите. Вы не пишете от руки сейчас, а чаще всего нажимаете на клавиши, а это уже другая моторика. Когда держишь ручку, то и мыслишь по-другому, это и на память откладывается. Я могу процитировать стихи на латыни, которые учила в университете. И книги, прочитанные в университете, я тоже помню, потому что мы писали и заполняли карточки по сюжетам книг.
Инструментарий уже вторичен, на мой взгляд. Через онлайн-сервисы мы можем писать, монтировать, верстать, но всё может измениться через пять лет. Главное – уметь считывать и излагать информацию, а инструментарий ты освоишь.
Ещё журналист невозможен без любопытства, умения находить интересное в неинтересном. Яркие звёзды и сами всё скажут, это просто – лететь на блеск. Интересно, когда ты в яркой личности найдёшь уставшую домохозяйку, а в спортсмене – интересного книголюба.
Софья Балдина Фото: личный архив Юлии Поздеевой
